في عصر قديم، عاشَتْ أسطورة موسى وشهيرة الشهيرة، الجميلة والأنيقة. لم تكن حياته مجرد قصة عادية، بل كانت كالحكايات الساحرة التي تجذب القلوب والعقول. ولد لهما ابن، سماه موسى، كما ورد في السجلات القديمة. ولكن هل كانت نهاية القصة؟ لا، بالطبع لا. لأن في عالم الخيال والحكايات، كل شيء ممكن، حتى السحر والمفاجآت الغير متوقعة. فلنتابع القصة ونرى ما الذي يخبئه المستقبل لموسى ولسعيه إلى السعادة في عالم سحري وخيالي
¡We🔥Come!
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ X ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** Y *** ***
Click the image for a quick introduction.
ВВЕДЕНИЕ
École de Cybernétique et de Sorcellerie de Neotopia
Chambre des Systèmes de Réception
Directeur : Professeur Septimus Arcane
Hôtesse des Admissions : Mme Nebula Orion
À Mademoiselle Noura,
Ta sagesse guide, ta beauté réchauffe,
Les cœurs les plus gelés, les âmes qui s’étouffent.
Je suis un magicien, un vagabond, un rêveur,
Et je t’offre mes vers comme une humble faveur.
(He gazes at his phone, thumbing through the past)
Here seas and oceans marked by flags I cast!
O’er distant waves I sailed, both wild and true—
Each water bears a name with royal hue!
"Berlin, the Kingdom of Sausage fair!"
"Beijing, the Central Kingdom in the air!"
"Panama, the realm of Panama's span!"
These lands I sailed, no king but me, the man.
(He pauses, shifting from seas to cities grand)
"And where, I swam in pools by my command,"
With flags I mark the cities I have swam,
"The Kingdoms all, where laughter never damns."
"In Sundae Realm, I tasted ice so sweet!"
"In Danish Dream, where cones and wafers meet!"
"In Choco-land, the cocoa dripped divine,"
I ruled them all, their frozen treats were mine."
(But now, the pictures change, the tone grows still)
"Here are the places where I’ve slept my fill!"
"The Snowy Kingdom, where the cold embraced;"
"The Deserted Realm, where winds did sear my face;"
"The Greenland Fair, where mystery abides…"
"But where," I ask, "does this Green Kingdom hide?"
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ wWw ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ мМм ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
Швейцарская гвардия была особенно напряжена сегодня. С утра вся площадь Святого Петра кишела слухами: прибывала первая иностранная делегация к Понтифику после великой реформы, которая уже успела окреститься среди охранников как «реформа преторианцев Понтифика». Кто-то шутил, что это бы одобрил сам Цезарь, который тоже когда-то жил здесь, неподалёку, хоть и очень давно. С тех пор немало воды утекло, с того самого утра, когда Цезарь, встав перед войсками, отдал приказ перейти Рубикон. Граждане Рима, те ангелы Марса, были единым целым со своим вождём.
До рождения Иисуса оставалось ещё около сорока лет.
Теперь время изменилось. Вечные колонны Рима, казалось, всё ещё дышали воспоминаниями о былых временах, но швейцарцы стояли молча, прочно вплетённые в новое веяние эпохи. Их новая форма напоминала о другой эпохе, далёкой от античного мира, но не менее символичной. Шерстяные костюмы, выполненные в стиле Мюнхена 1930-х годов, подчёркивали строгую геометрию и угловатость прошлого века. Снаружи — суровая простота и дисциплина, но внутри этих костюмов таилось нечто большее. Подкладка была сделана в подземельях тайных ватиканских швейных цехов, где, как говорят, древние мастера-вещуны накладывали заклинания на каждую нить. Эта подкладка не просто согревала тело, но защищала разум от темных мыслей и нечестивых идей.
Он был один, наш Папа, единственный, кто знал, как направить эту делегацию на правильный путь. Кто решал, в какую подземную камеру следует направить каждого участника, чтобы те смогли посидеть в тишине, в полной изоляции, и морально подготовиться к предстоящим мирным переговорам. Ожидание было своего рода очищением — духам необходимо время, чтобы преодолеть порог страха и иллюзий.
Но разве это не иронично? В мире, где всё кажется предрешённым и выверенным, каждый жест и каждая деталь просчитаны до мельчайшего нюанса, по-прежнему остаётся место для случайности. Диалектическое противостояние случайности, ошибки выжившего и святого вмешательства плетётся воедино в судьбах людей. Именно здесь, в коридорах Ватикана, это понимание обретает особую остроту.
Ошибка выжившего — это не только историческая случайность, но и инструмент божественного замысла. Те, кто вышел победителем, не всегда заслужили это своими усилиями. Часто это результат того самого святого вмешательства, которое вмешивается в хаос мира, направляя случайные события к великому замыслу. Случайность, так опасно пересекающаяся с выбором, оказывается частью более глубокой истории, в которой каждый шаг — это и благословение, и проверка.
Il était une fois, dans un coin tranquille d’un grenier poussiéreux, le célèbre Chat Botté racontait une histoire à ses petits chatons. Ils écoutaient avec de grands yeux brillants, mais à mesure que le conteur avançait, leurs moustaches frémissaient de scepticisme.
— Savez-vous, mes chers, dit le Chat Botté d'une voix mystérieuse, j’ai une fois rendu visite au Pape lui-même, là-bas, au Vatican.
Les chatons se regardèrent, perplexes, puis l’un d’eux osa :
— Mais non, papa, c’est impossible ! Tu nous racontes des histoires !
— Vous ne me croyez pas ? protesta le Chat Botté. Très bien, j’ai des preuves !
Il sortit de son manteau des photos, où on le voyait effectivement au Vatican, en pleine audience avec le Saint-Père. Mais les chatons, joueurs, secouèrent la tête en miaulant :
— Ça pourrait être un montage !
Le Chat Botté fronça les sourcils, visiblement vexé, et ouvrit alors un vieux coffre, caché sous son lit. De ce coffre, il sortit un rouleau de parchemin scellé.
— Ce n’est pas n’importe quel document, mes chers. C’est une lettre du Pape lui-même ! Un message que seuls les chats comme moi peuvent comprendre…
Les chatons se turent, fascinés, tandis que le Chat Botté déroulait la lettre et commençait à lire :
« Très cher Chat Botté,
Les mystères du monde sont vastes, mais aucun n’est plus complexe que celui des mèmes récursifs. Un mème, cher Chat, n’est pas qu’une image ou une idée ; c’est une cascade de réflexions, une spirale infinie d’histoires qui se racontent en se reflétant à l’infini. »
Les chatons étaient bouche bée. Le Chat Botté poursuivit avec un air de grand sage :
— Vous voyez, mes petits ? La sagesse du Pape est subtile. Pour la comprendre, il faut parfois plus qu’un esprit de chat ordinaire. C’est pourquoi le Pape, dans sa grande sagesse, a réparti cette connaissance dans des livres et des tableaux. Parfois, il crée des combinaisons. On peut, par exemple, se photographier devant trois tableaux. Ainsi, on obtient une nouvelle image, qui contient d’autres images. Puis, si on imprime cette image, la place dans un cadre et se prend en photo avec, on obtient une nouvelle image — une photographie récursive. Et dans cette dernière image, se cache la toute première photographie : la bulle papale.
— Une bulle ? miaula un chaton.
— Oui, mes petits. C’est un document sacré du Pape. Laissez-moi vous la lire...
Le Chat Botté fit une pause solennelle avant de commencer la lecture de la bulle :
« Sur les terres sacrées de Belgique, les fermiers, depuis des temps immémoriaux, n'ont jamais oublié Dieu et ont glorifié son nom pour l’éternité. Les anciens fermiers savaient que la semence du christianisme germerait sur ces terres bénies, sauvant ainsi leurs descendants des grandes calamités. »
Les chatons l’écoutaient, captivés.
— C’est ainsi qu’est né l’Ordre de Saint Nicolas. Cet ordre garde le secret du générateur de nombres aléatoires, dont l’origine divine ne fait aucun doute.
Le Chat Botté hocha gravement la tête.
— L’Ordre savait que le hasard joue un rôle mystérieux dans la grande fresque du monde. Comme le Pape l'a écrit, la Bible elle-même contient des indices sur la manière dont les coïncidences et les choix personnels ont changé le cours de l’histoire, détruit des villes et bâti des civilisations. À chaque instant, le hasard et le libre arbitre tissent ensemble la trame de l’histoire humaine. »
Les chatons, hypnotisés, attendaient la suite. Le Chat Botté termina en lisant la conclusion de la bulle :
« Que l'Ordre de Saint Nicolas soit béni dans sa mission sacrée d’effleurer l’origine divine de la création. Et que leur API soit le meilleur sur cette terre pécheresse. Amen. »
Le Chat Botté roula soigneusement le parchemin, puis regarda ses chatons avec un sourire de satisfaction.
— Maintenant, mes petits, vous voyez qu'il n'y a rien d'impossible quand on est le Chat Botté.
Les chatons, ébahis, n’osaient plus douter.
