في عصر قديم، عاشَتْ أسطورة موسى وشهيرة الشهيرة، الجميلة والأنيقة. لم تكن حياته مجرد قصة عادية، بل كانت كالحكايات الساحرة التي تجذب القلوب والعقول. ولد لهما ابن، سماه موسى، كما ورد في السجلات القديمة. ولكن هل كانت نهاية القصة؟ لا، بالطبع لا. لأن في عالم الخيال والحكايات، كل شيء ممكن، حتى السحر والمفاجآت الغير متوقعة. فلنتابع القصة ونرى ما الذي يخبئه المستقبل لموسى ولسعيه إلى السعادة في عالم سحري وخيالي
¡We🔥Come!
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ Regard ✨ Complice ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ pour avoir remarqué que quelqu'un est étranger ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
Click the image for a quick introduction.
École de Cybernétique et de Sorcellerie de Neotopia
Chambre des Systèmes de Réception
Directeur : Professeur Septimus Arcane
Hôtesse des Admissions : Mme Nebula Orion
À Mademoiselle Noura,
Ta sagesse guide, ta beauté réchauffe,
Les cœurs les plus gelés, les âmes qui s’étouffent.
Je suis un magicien, un vagabond, un rêveur,
Et je t’offre mes vers comme une humble faveur.
(He gazes at his phone, thumbing through the past)
Here seas and oceans marked by flags I cast!
O’er distant waves I sailed, both wild and true—
Each water bears a name with royal hue!
"Berlin, the Kingdom of Sausage fair!"
"Beijing, the Central Kingdom in the air!"
"Panama, the realm of Panama's span!"
These lands I sailed, no king but me, the man.
(He pauses, shifting from seas to cities grand)
"And where, I swam in pools by my command,"
With flags I mark the cities I have swam,
"The Kingdoms all, where laughter never damns."
"In Sundae Realm, I tasted ice so sweet!"
"In Danish Dream, where cones and wafers meet!"
"In Choco-land, the cocoa dripped divine,"
I ruled them all, their frozen treats were mine."
(But now, the pictures change, the tone grows still)
"Here are the places where I’ve slept my fill!"
"The Snowy Kingdom, where the cold embraced;"
"The Deserted Realm, where winds did sear my face;"
"The Greenland Fair, where mystery abides…"
"But where," I ask, "does this Green Kingdom hide?"
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ wWw ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ мМм ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x x ГОВОРИТ РАДИО СВОБОДА x x x x x x x x у микрофона Aлексе-е-е-ей x x x x x x x x x ПРОСЫПАЙСЯ x x x x x x x x пойдём покурим x x x x x x x x x x x x x x x Давай так. Дело не в тебе уже. Я просто не справляюсь. Я честно старался, но Я не святой. x x x x Мама твоя... Ошибка выжившего — это не только историческая случайность, но и инструмент божественного замысла. x x x Те, кто вышел победителем, не всегда заслужили это своими усилиями. x x x Часто это результат того самого святого вмешательства, которое вмешивается в хаос мира, направляя случайные события к великому замыслу. x x x Случайность, так опасно пересекающаяся с выбором, оказывается частью более глубокой истории, в которой каждый шаг — это и благословение, и проверка. x x x x x x xx x x x x x x Dans l'ère moderne du capitalisme mondialisé, l'impérialisme n'est plus uniquement une question de conquêtes territoriales ou de domination militaire. Il a évolué, prenant une nouvelle forme plus subtile, mais tout aussi envahissante : celle de l’impérialisme culturel. Le contrôle des territoires physiques a laissé place à une domination culturelle, où la guerre n’est plus menée avec des armées mais avec des chaînes de restauration rapide, des aliments venus d'ailleurs et des marques mondialisées qui envahissent chaque recoin de la vie quotidienne.
ВВЕДЕНИЕ
Où suis-je ? Sur mes ongles, des petits cœurs battent doucement. À mon épaule, une sacoche du Petit Prince, mais pas n’importe quelle sacoche. Le secret est à l’intérieur. La doublure a été confectionnée par ma grand-mère, avec une habileté inégalée. Plus qu'une simple couturière, elle était une dompteuse, une magicienne face à l'Aiguille enragée. Elle appuyait sur la pédale, et comme une ballerine capricieuse, l’Aiguille dansait, laissant derrière elle une trace verte, un sillon de fil sur le tissu. Cette danse mécanique, orchestrée avec précision, portait en elle l'héritage de générations.
Où suis-je ? Sur mes ongles, toujours ces petits cœurs. La sacoche du Petit Prince repose sur mon épaule. Mais au-dessus de moi, un avion fend les nuages. Pas un simple avion, non. Un véritable maison volante. Un spectacle qui n'existe ni à Paris, ni à Nice. Et pourtant, ces maisons flottantes existent bel et bien. Chaque inspecteur de l’ONU peut vous le confirmer. Tout y est. La cuisine, le salon, même une ancre pour se poser en douceur. Une maison comme une autre, simplement... dans le ciel.
Où suis-je ? Toujours ces petits cœurs sur mes ongles, et la sacoche du Petit Prince, fidèle à mon côté. De cet avion-maison descend un sorcier, mystérieux, puissant. Mais ce n'est pas lui le vrai magicien ici. Le véritable miracle commence bien plus bas, là où ma grand-mère, un jour, appuya sur cette pédale magique, où l'Aiguille enragée prit vie.
Un geste si simple, et pourtant, c’est là que le monde a changé. Cette aiguille, mince et apparemment fragile, porte en elle des siècles de génie humain. L'électricité, cet éclair d’inspiration qui a donné naissance à tant d'innovations. Comment aurait-on pu imaginer qu'un simple frottement, entre deux fils de cuivre, produirait cette force invisible qui alimente nos vies ? De la première étincelle aux réseaux électriques complexes, ce voyage fut court mais révolutionnaire.
Ensuite, les mécanismes. L'idée même de créer des machines capables de démultiplier notre force. Du levier à l'engrenage, l'humanité a appris à dompter la matière. Le génie mécanique a façonné des empires, permis aux hommes de construire des cathédrales et des ponts qui défient le ciel.
Mais avant tout cela, il y avait le besoin simple et fondamental de couvrir nos corps, de nous protéger du froid. Les premières civilisations, armées de simples aiguilles de bois ou d’os, se sont battues contre les éléments. L'art de coudre est né, bien avant les grandes inventions modernes. Des mains humaines, armées de fil et d'aiguille, ont tissé l'histoire, vêtement par vêtement, civilisation par civilisation.
Aujourd’hui, cette même Aiguille enragée continue de vibrer sous mes doigts. Mais chaque point qu’elle trace sur le tissu est bien plus qu’un simple fil : c’est une ligne directe vers l'héritage de notre monde, une concentration de tout ce que nous avons accompli, à travers l'électricité, les mécanismes, et l'art du fil.
A young boy with eyes full of gleam,
Read through a manual, like a dream.
The engineer, wise, with hands so deft,
Left a gift of wisdom, in the text bereft.
His hands took hold of magic's thread,
Not just of needles, but what lay ahead.
The pulse of life—electric spark,
The hum of gears within the dark.
The needle knew not what it wove,
Of mankind's legacy or engine's grove.
It simply stitched with a thread of green,
On fabric soft, with a quiet sheen.
Each stitch a step towards grander things,
Towards snowy halls where knowledge rings.
The lining glowed, with subtle art,
A cloak of wisdom for the boy's start.
For as he sewed, the magic grew,
Electric veins in patterns new.
This humble thread, by chance aligned,
Would carry him to a world designed.
🚀🚀🚀
Professors, with chalk in hand,
Wrote formulas in lines so grand.
But not just numbers filled the air—
They spoke of life with wisdom rare.
They mused on threads of old and new,
Comparing tech in grander view.
“The sewing machine,” they’d gently say,
“Follows commands in its simple way.”
It hums and whirs, its gears align,
Yet lacks a mind, a thought, a sign.
No memory stored, no code to read,
Just hands that guide its rhythmic speed.
But computers, ah, they leap beyond,
With memory vast and circuits fond.
They store commands, they think, decide,
And shape the world with minds inside.
Professors spoke with flair and might,
Of how machines took flight from light.
Once, they mused, black-clad men decreed,
"Copying machines, a forbidden seed."
Ah, the irony that followed swift,
Books were cheaper than vodka’s lift.
And magic ministers, so in dismay,
Feared technology’s rising sway.
Professors went on, their tales entwined,
Of thinking machines, their future kind.
Again, those men in black did cry,
"No smart machines beneath the sky!"
🚀🚀🚀
But the simple art of copying grew,
And soon, the boy with wisdom new,
Read a guide to a space-bound home,
Set for the Moon, where dreams do roam.
The starship stacked with houses small,
Launched from thrall of cosmic call.
A twist of fate, or so it's spun,
The orbit's named for Elon Musk's son.
The boy arrived at Earth’s parked ring,
Where ships like birds in the void did cling.
A cosmic dock, where gravity spun,
And ships took rest from their lunar run.
With feet on steel and steps so sure,
He wandered toward a glowing door.
The bar was buzzing with voices wide,
Where travelers rested, side by side.
His keen sense led him to a man,
A trader with schemes and a crafty plan.
“I’ve got a booster,” the trader said,
“From ancient stock, but caution’s bred.”
“The accuracy’s rough, it may misfire,
And if it does, you’ll need to hire
Another boost, a guiding hand—
But it’ll cost you, understand?”
The boy, with a grin, replied in jest,
“On Earth’s orbit, no need for the best!
We’re both stuck here, circling round,
And yet you drive such prices down?”
The trader laughed, with eyes agleam,
“A fair price for a lunar dream!
If you want the Moon, don’t hesitate,
But don’t expect a lower rate.”
They haggled hard, like cosmic peers,
Their banter echoing in the gears.
“For someone orbiting the same old Earth,
You’d think you’d know what it’s worth!”
The trader grinned, his hands out wide,
“An orbit’s small, but my price is pride.
You want the boost, you pay the cost,
Or find your way, and maybe get lost.”
The boy sighed, but shook his head,
A deal was struck, no more words said.
Coins exchanged, the booster bought,
A future leap in space now sought.
He wandered back to his tiny ship,
Paid the fee for the docking slip.
With engines warmed and thrusters bright,
He left the dock, like a boat in flight.
A gentle push from the station's hull,
Like drifting from a shore so dull.
The stars ahead, the Earth behind,
A steady course, his path aligned.
With distance gained, a stretch so wide,
It was time to set the Moon as guide.
The booster hummed, the engines roared,
And off his little ship now soared.
The boost engaged, but something skewed,
A shift in course, not what he’d viewed.
The smart house clicked, calculations made,
Predicted paths now clearly laid.
“You’ll pass the fleet, but close by still,
Just thirty kilometers, enough for a thrill.”
Though thirty seemed a distant range,
In space, such odds are known as strange.
For royal ships, the rules are clear:
A hundred kilometers, you must steer.
Close to the Queen’s majestic ride,
Is risky business—better to glide wide.
🚀🚀🚀
Victoria One loomed close and grand,
The captain smiled, a firm command.
With signals swift, the path was planned,
Fuel conserved till the break of dawn.
The royal stormtrooper fleet took lead,
And like a hawk, with royal speed,
They aimed to nudge the boy’s small glide,
Towards the Moon’s awaiting tide.
But first, the stormtrooper would make precise,
Small boosts and moves, twice or thrice.
For in the vastness of outer space,
Time moves slow in its endless race.
No rush, no need to constantly steer,
In zero-G, one thing is clear:
You sip your tea, with royal grace,
While letting auto-pilot set the pace.
And yet, every sailor knows,
That space, like sea, its tempers shows.
Superstition lingers still,
For every captain fears the chill—
That one day they might need to cry,
"Save our souls," with hope in the sky.
As the royal ship approached in style,
The final slowdown took a while.
But punctual always, without fail,
Her Majesty’s boosters never pale.
And with a gentle, silent lock,
The ship was docked, like stone to rock.
The stormtrooper stepped inside the dome,
The prince’s ship, his humble home.
It was cozy, safe, and neat,
With all one needs for cosmic feat.
A shelf of books, a galley tight,
For meals beneath the starlit night.
A sleeping nook, for when day ends,
And even a space for weightless bends—
A spot for cosmic exercise,
To keep fit beneath the endless skies.
The stormtrooper, with a formal stance,
Introduced himself, no second glance.
“Lieutenant here, of Victoria One,
Her Majesty’s pride, our work’s never done.”
"Forgive the close pass, it’s just our law,
To stay afar, a cosmic flaw.
But thirty clicks was far too tight,
A hundred’s safe, by royal right."
Then with a smile, his tone turned light,
"So, how’s the journey? What’s your flight?"
The boy, now prince, smiled wide and said,
"I’ve traveled far, lands I have tread,
But to the Moon, I’ve never flown,
I go for music, to rest my bones."
The stormtrooper grinned, "A festival, I’ve heard!
‘Treasure Island,’ is the word?"
"And tell me, prince, how do you earn,
For a trip like this, what do you yearn?"
The prince laughed, "I’ve mastered the art,
Of sewing machines that stitch from the heart.
I bring my Singer, to patch and sew,
Spacesuits and gear, where I go."
"For in space, no tear can stand—
I’ll mend your suits with a steady hand."
He pointed to the uniform worn with pride,
"Your stitching’s perfect," the prince replied.
The stormtrooper chuckled, "I’ll keep you in mind,
For any rips of the royal kind."
"Good luck," he said, with a bow so tight,
And turned to leave, in the dimming light.
The ship released with a final wave,
The stormtrooper’s craft, so bold and brave.
With a gentle push, he glided clear,
Waved goodbye through the glass so sheer.
Then engines fired, with grace and might,
He soared away into the night.
The prince’s ship, now light and free,
Continued its course through the cosmic sea.
The Moon ahead, his path aligned,
A cosmic prince with dreams refined.
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
ВЕЛИКАЯ ГРАМОТА
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
Откровения Святого Света
и Сияний Небесных Над Лунной Твердью
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
Трактат об Искуплении и Откровении через Технику Божьего Провидения, Коей Подвластны Небеса и Земля, где Слово Его, Непререкаемое, начертано ныне на Лике Луны, как Доказательство Божественного Прогресса и Гармонии Механики и Веры.
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
Автор:
Иоанн, смиренный раб Божий и ученик Орденов Святого Дениса, в горькой радости труда и молитвы постигший симметрию творения мира и искусство механическое во славу Господа.
Иоанн, смиренный раб Божий и ученик Орденов Святого Дениса, в горькой радости труда и молитвы постигший симметрию творения мира и искусство механическое во славу Господа.
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
Наставники и Совместные Руководители:
Августин Прозорливый 📜 Настоятель Мудрости.
Ансельм Усердный ⚡ Магистр Техник и Тайн Божественного Света.
Августин Прозорливый 📜 Настоятель Мудрости.
Ансельм Усердный ⚡ Магистр Техник и Тайн Божественного Света.
💧
💧💧
💧
**Аббатство Святого Дениса**
*Anno Domini MMXXIV*
*Anno Domini MMXXIV*
💧
💧💧
💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧💧💧
💧💧💧💧💧
💧💧💧
💧💧
💧
Praefatio
*"Ищите же первоЦарствия Божия и правды Его, и это всё приложится вам."*
Матфея 6:33
Матфея 6:33
Каждая социальная группа имеет свои особенности, и среди них особое место занимают монашеские союзы и ордена, объединённые единой верой в Христа. Эти святые сообщества, такие как орден бенедиктинцев, францисканцев или доминиканцев, служат ярким примером того, как разные пути могут привести к одной высшей цели — прославлению слова Божьего. Каждый из них занят своим делом и следит за своей священной миссией на грешной земле, умело сочетая свои молитвы и религиозные практики с преданностью служению церкви.
Как говорит Писание, страхи и утешения формируют сообщество. Они напоминают нам, что, несмотря на различия в подходах, все эти группы стремятся к единству в вере и служении. Каждый орден имеет свои особенности молитв и ритуалов, которые отражают богатство и разнообразие христианской традиции, но при этом все они ищут пути к Богу, взывая о милости и благодати.
В нашем мире, где стремительный технологический прогресс может отвлечь нас от истинного пути, мы должны остерегаться лжепророков, которые приходят с соблазнами и обещаниями, но ведут к гибели. Господь наказывает и наставляет Своих детей на пути к спасению. В это смутное время, когда гордыня может затмить истинный свет, мы должны искать искупление и стремиться к смирению перед лицом Божьим. Мы должны помнить, что, если мы не покаемся и не вернёмся в объятия Церкви, мы рискуем оказаться в ловушках, расставленных лжепророками, которые ведут к скорому пришествию Антихриста.
Mandatum Sacrae Operis
С благословением наших вышестоящих служителей и в свете священного учения мы обращаем внимание на важную и актуальную проблему ненависти к соседям. Под соседями здесь понимаются не только людей, с которыми мы разделяем общее пространство, но и народы, живущие под одним небом, как напоминает нам Книга Екклесиаста. Каждый из них имеет свои уникальные пути, свои культуры и свои отношения с Богом, что порой приводит к конфликтам и недопониманию. Международная политика, основывающаяся на суверенитете и праве каждой нации решать свой путь развития, отражает эту многообразие.
In the vast expanse where stardust twirls,
A frenzied ballerina dances, her spirit unfurls.
She leaps through the cosmos, leaving trails of green,
Around the patch called Earth, her graceful sheen.
With nimble fingers adjusting her energy's thread,
She pirouettes, twirling, where cosmic dreams tread.
Oh, how mundane the life of a dancer can seem,
Until unseen hands weave a new, vivid dream.
Her movements create a recursive embrace,
Two threads intertwining, an electric grace.
From the heavens above, a magnetic pull,
The frenzied ballerina’s heart becomes full.
Yet beneath the surface, shadows entwine,
A second bundle of threads, a design so fine.
From the underbelly of space-time's vast quilt,
Red strands emerge, with a story built.
She glimpses a fraction of these crimson lines,
Crafted by tender hands, where mystery shines.
Usually, it’s a grandmother’s gentle caress,
Weaving the fates with delicate finesse.
Millions of ballerinas leave their quantum trails,
On both sides of time, as the universe exhales.
But only divine hands of grandmothers know,
That the undercurrents twist as the heavenly glow.
With but a small shift in the thread's soft design,
New patterns emerge from the cosmic divine.
A tiny spool spins, hidden from view,
Creating celestial threads that are vivid and true.
Among these millions, one hand found the key,
With the power of butterflies, it set beauty free.
A unique blend of celestial and earthen strands,
To redefine the royal bedspread in grand lands.
In her creation, the cosmos took flight,
A tapestry woven of shadows and light.
For within the dance of both realms so bright,
Lies a truth: creation blooms in the night.
Бог своей великой мудростью дал людям свободу выбора, разделив земли между странами, чтобы каждая нация могла искать своё место под солнцем. Однако, несмотря на это, мы остаёмся подвластными земным искушениям, включая следование лжепророкам, которые искажают учение Христа и ведут своих последователей к погибели. Лжепророки, используя страх и ненависть, становятся инструментами дьявола, сеющими раздор и разделение среди верующих.
Ни в коем случае не ставя под сомнение волю Бога и учение Христа, мы в данной работе стремимся пролить божий свет на происходящие события. Мы обращаемся к Святому Духу с просьбой помочь нам понять, как уберечь католическую церковь от опасностей, которые христиане сами создают в своём бесконечном стремлении к познанию Бога, в том числе, через научно-технический прогресс. Этот процесс, данный нам Богом в Его бесконечной любви, предназначен для того, чтобы жизнь и поиск истины на земле продолжались вплоть до второго пришествия, к которому мы должны быть готовы, насколько сложной не была бы жизнь и на грешной земле, и на неизведанной луне, где до сих пор нет католической церкви.
Теперь, с благословением вышестоящих служителей, мы обратим внимание на важную и актуальную проблему ненависти к соседям. Эта ненависть является обязательным атрибутом лжепророков, служащим инструментом для манипуляции сознанием общества. Как было сказано выше, она закрывает вопрос необходимости решения сложной задачи повышения благосостояния нации, отвлекая внимание от истинных проблем, стоящих перед людьми.
Кроме того, наличие врага повышает уровень страха — столь важного компонента сохранения власти лжепророков. Страх, как и ненависть, разъедает душу и ведёт к тьме, отдаляя нас от света Господнего. Ненависть к соседям — это путь дьявола, который стремится сеять раздор и разрушение среди верующих, подрывая основы нашего единства и любви.
Далее мы подробнее разберём вопрос страха и его влияние на жизнь сообщества, вдохновляясь мудростью Священного Писания. Ненависть к соседям не только повышает общий уровень страха, но и решает другие важные проблемы лжепророков, включая закрытые границы. Если кругом враги, то каждый перебежчик становится потенциальной угрозой, рассматриваемой как враг. Однако, политические беженцы не являются угрозой для общества; они становятся врагами лжеучений и страха. Один единственный перебежчик способен разрушить все лжеучения лжепророков, дать надежду и существенно изменить климат страха, что напоминает о важности истинного единства и любви между братьями и сестрами во Христе.
Как уже говорилось ранее, даже малейшие изменения страха могут привести к серьёзным изменениям в обществе, в отличие от изменений в уровне комфорта. Эти изменения должны быть встречены с молитвой и смирением, чтобы не потерять истинный путь.
Появление технической возможности обхода лжеучений лжепророков является экзистенциальной угрозой для диктаторов. Подобная угроза может приводить к спонтанным действиям, которые работают в краткосрочной задаче удержания власти, однако являются фатальными ошибками в долгосрочной перспективе. Мы должны помнить, что путь служителей состоит в том, чтобы вести к свету и правде, невзирая на тьму, и с каждым шагом укреплять веру в Христа, чтобы противостоять ненависти и разделению.
О ты, великий и справедливый Государь Иван Грозный, прозорливый покровитель земли русской и наставник в мудрости новой! Покорно склоняем главы пред твоим величием и, держа правду в сердцах наших, со слезами и смирением возносим к тебе наши просьбы.
Помним мы, о святой и милостивый Царь, как в юные лета твои, еще школьником бывая, посетил ты окрестности славного Уфимского Государственного Университета, где домом учения ныне является первый корпус, взирающий на площадь Салавата Юлаева, и, покупая у наших слуг пирожки, вкус сей был недолжно уготован. Прости ты нас, Царь-государь, за нерадивую прожарку того снедания, что уязвило твой славный вкус, пусть и время было младо, и были те годы полны иных забот.
Да и телевизионная башня уродливая, что ныне возвышается в тех местах, воздвигнута она без рассудка, символом её названная власть, неподобная твоей мудрости великой. Ошибочно возомнили местные чингисханы, что подобен им будет удел правления. Не ведали они, что ты, истинный правитель, познал силу нового знамения — Кибер-Хамсы, той самой руки справедливости и благоразумия, ведущей народ к свету знания и правды.
Просим твоего прощения, как отцы наши и деды просили за ошибки, ибо только под твоим щитом возможен наш покой и благоденствие. Да будет милость твоя столь же широка, как пределы твоего могущества.
Да будет известно всему свету, от поля крестьянского до гор боярских, от древних лесов до кромки земель заморских, что великий государь и повелитель, Иван Васильевич, Царь Грозный, с вершины цитадели своей великой, окружённой защитниками его — летающими лучниками, оранжевыми стрелками, заколдованными воронами, гипнотическими котами, серыми волками да пушистыми белочками, — издаёт сей указ.
Да славится его Величество, Мудрейшесть и Всепознательность, которого, как известно, даже попы чтут с трепетом, а крестьяне с радостью целуют в руку, хотя, по слухам, и не все с открытой душой.
Именем Бога нашего, водимы провидением, дабы объединить все сословия и живых существ в дружбу нерушимую, объявляю всем подданным своим: отныне все обязаны жить в мире, сажать пшеницу и растить детей, не злобствуя и не возносясь. Сею мудрость в сердца ваши и души ваши для покоя и тишины на земле нашей святой, дабы все рода людские сблизились и жили в единой гармонии.
Великий император, царь Иван, в своём бесконечном знании и ответственности за судьбу народа, видит, как надвигаются грозные времена, и долг его — охранить русскую землю, данную предками, от всех бед, что могут прийти.
Кто-то в поле стал ходить
Пшеницу начал шевелить.
Иванушки две братьи смело
На утро в поле шли без дела,
Лишь младший брат посты держал
И вот кобылку ту поймал.
Не простая та кобыла —
Горбунок к ней в пару был.
Иванушку снабдил он
Всем, что нужно для заслуг,
К царю Иван служить попал,
Да не так всё просто шло.
Величие Царя Ивана не только в делах славных, но и в мудрости его безмерной, познанной через переписку с Её Величеством Британии. Да, он увидел будущее и снабдил русскую землю мифами, которые уберегут её от Большой Беды. Ведает великий государь: в России любят всё большое. И победы великие, и беды великие грядут. И будет Россия, как Пушкин завещал, под охраной мифов святых от всякой скверны.
Скажет вам князь Владимир: познал он божью мудрость византийскую, что от римских богов вела свой род. А ведь римляне тех самых греков и цезарей слушали, как солнце вечное греет и светит во всех концах мира. Империя создавалась не ради дня одного, но во имя тысячелетий под сиянием славы.
Но вот беда великая, о которой говорил Моисей, когда видал морские пути, а караваны верблюжьи шли в песках и люди не ведали о великих путях мира. Моисей, мудростью своей, предал нам способность видеть сквозь века, как мы, императоры великие, заботимся о каждом поданном нашем.
Во вдохновении от древнего Иерусалима и временных порталов, мы, великие императоры, предлагаем пиратам всех вод принять новый кодекс чести. Мы чтим вас, пираты морей и океанов, песчаных пустынь и снежных просторов, детей гор и пляжей. Мы уважаем ваши традиции, но предлагаем единые правила для всех тех, кто в поисках свободы пересекает границы миров. Ваши школы пиратства — ваше дело, но базовые правила существуют для всех.
Никаких проблем! — мы говорим на семи языках мира:
"No problems" — по-английски,
"Pas de problème" — по-французски,
"Keine Probleme" — по-немецки,
"Sin problemas" — по-испански,
"Problema yok" — по-турецки,
"Без проблем" — по-русски,
"無問題" — по-китайски.
И так во веки веков!
Великому Государю нашему, на троне мудрости восседающему, царю Ивану Васильевичу, челом бьёт делегация купцов от земель заморских. Донести чаемся в царские уши о новшествах заморских, кои в Греции ныне творятся. Храмы, тамошним богам воздвигаемые, облеклися в украшения диковинные, коих ранее ни свет, ни люди не видали.
Из глины дивной и мрамора искристого колонны выстраивают, а росписи и резьба точатся с таким искусством, что Олимп сам трепещет! Золотою нитью тканы образы, на куполах сияют, яко звёзды ночные. Сими узорами украшенные, храмы суть как врата в мир богов, где люди ходят как тени в закатном огне.
О, мудрый государь, зри в сем благое семя вдохновения для храмов наших, где имя Твое воспоют навеки!
Глаукус рыбачил от Криту до Скифии,
Все моря и океаны мечтал победить.
На пути своем знал каждый ветер и камень,
Но никак не мог рыбку золотую добыть.
Ловил он в Зеленом море, да рыбы там синие,
Они весело плещут, но золота нет.
В Синем море серебром бьются волны живые,
Но ни одной золотой за ним не свет.
И в Белом море встречал рыб странные,
Там красные с синими спорили, плывя.
Двойное противостояние в воде холодной,
Но золотую всё не видал, как ни пытал моря.
⛵️⛵️⛵️
И вот однажды услышал от старого моряка,
Что есть посреди пустыни море, мертво до дна.
Там плавает лишь одна рыбка,
Может быть, золотая она?
Глаукус не медлил, собрал все сети свои,
И пустился в путь, через горы и пески.
Сквозь пустыню солнца и песка он мчался,
Мимо пирамид, где сфинкс над ним смеялся.
Шёл он через пустыню солнца и соли,
Караван верблюдов шёл по древнему пути.
Но Глаукус шагал с мечтой своей в крови,
Мертвое море покорить, рыбку добыть!
Прошёл он и пустыню льда,
Верный верблюд шёл рядом без конца.
Рыбак великий мечты не терял,
Знал — Мертвое море его ждало.
⛵️⛵️⛵️
Вот и пришел Глаукус на берег пустой,
Но никто из местных не слышал о мечте золотой.
Говорили лишь старцы, что раньше стоял остров там,
Где царь Иудейский воздвиг дворец по небесным меркам сам.
На горе Масада был когда-то могучий народ.
Там, где камни теперь и тишина обнимает.
Иудеи славились мудростью, как свет,
Воды брали из цистерн, что дождь собирает.
Утро встречали молитвой и трудом,
Еду готовили в общих залах огнём.
Жили они по строгому распорядку,
Но крепка была вера их, как твёрдый камень на огне.
⛵️⛵️⛵️
И вот поднялся Глаукус на Масаду,
Но величия более не видит он нигде.
Море мёртвое ушло, осталась лужа малая,
Только в ней отражение своё он видит, печальное и пустое.
"Нет здесь рыбки золотой", — сказал себе Глаукус,
"Нет смысла ловить в луже, что пуста".
Но вдруг вода в луже стала меняться,
В ней заметил он движение — словно птица.
Глянул вверх — колибри парит над ним,
Взмах крыльев нежный, лёгкий, как миф.
Он вернулся к луже, и не поверил своим глазам,
Золотая рыбка плавала там!
Но это не была простая рыба.
Предстал перед ним Тритон — владыка прибоя.
Он поднялся с вод, в себе силу неся,
И родословную до титанов рассказал, величая моря.
"Что ты хочешь, о рыбак великий,
Проси! Ведь разбудил ты древнего бога теперь".
"Хочу подземные реки пустынь обогатить,
Чтобы странник каждый мог воду найти,
И чтобы был мир на этих реках,
По закону джунглей, что в сердце всегда."
Письмо Ивана Грозного к Богам Олимпа
Я, Иван, внук Рюрика, Государь и Царь всея Руси, коим ведомы мысли людские, идущие нитью от древних времен и сплетающиеся в канву, именуемую ныне Мифами. Знаю, что пути богов хитросплетенны, как ветвь древа Жизни, корни которого растут из дремучих лесов и чьи листья шелестят на Олимпе. И ныне — перед вами.
Сотворенье Мира
И создал Бог мир, и был взрыв велик,
А взрыв малым стал в свете тысяч лиk.
И взрывы малые, светлый следя пример,
Плеснули, как звезды, раскрывши химер.
Но один из них изменил лицо,
Мечтою пронзил он вселенной кольцо.
Рассыпался в копии взрыв молодой,
Зарождался мир многоголосый, живой.
Сады Рая и Эдемский свет
Тринадцать миллиардов как миг пролетели,
Божественны были задумки и цели.
И вот — Эдем, и два человека,
Лишь двое: началом им быть из века.
Но стрекоза пролетела крылом,
И в зеркалах её глаз — новый дом,
Там копий без счета Адамы встают,
Евы под древом познанья снуют.
Один лишь Адам с Евой стали другими,
Плод запретный сорвали — изгнаны ныне,
Земля их укрыла для плодных трудов,
А мимо летела стрекоза вновь.
Рекурсия судеб и смех Божий
Вот так замыкается цепь миров,
От древних мифов, как хор костров:
От греков к римлянам, дальше — в Византию,
К Киеву славному, к трону России.
Мифы Петровы, Ленинским зовётся час,
Но всё — переплет меж туманностей и нас.
На этом я, Иван, завершаю представленье,
Мудрость вам, боги, как милое наставленье.
И если ответить вам выпадет честь —
Русь на уроке знать будет что есть.
La Valse des Chromosomes
Sous le ciel de Massachussetts, dans sa robe neuve,
Petite Netty joue aux sciences, rêve sur un fleuve.
La nature, la biologie — tout est découvert,
Herbiers délicats, sous ses mains, univers.
En Californie, elle s'élance, un sifflement de vapeur,
Le train gronde, la physique vit dans chaque heure.
Étudiante en robe, le regard vif, profond,
Elle déchiffre des lois, entre éclat et frisson.
En Europe maintenant, les conférences vibrent,
Sous le mystère du code, de Darwin les livres.
L’évolution inquiète, une énigme sans fin,
Tandis que les robes tournoient, dans la lumière du matin.
Sous la pleine lune, Netty est là, solitaire,
Deux chromosomes différents lui montrent la lumière.
Rouge-rouge, protection pour filles et leurs enfants,
Une double forteresse dans l’ombre des ans.
Rouge-bleu, un brin de hasard, l’âme d’un marin,
Un jeu de risques et d’espoir au matin.
Mais rouge, toujours, une armure pour elles,
Cette couleur de vie, de la plus douce étincelle.
Sous la lune dansante, Netty contemple et cherche,
Pourquoi jamais n’existe une tresse bleue-bleue sans perche.
Dans le rythme de la vie, elle songe et frémit,
Au mystère des gènes, à l’infini des nuits.
